Северный Кавказ в 1960-е — 1980-е гг

■ С начала 1960-х гг. модернизационные процессы изменили облик Се­верного Кавказа. Не только краевые и республиканские центры, но и дру­гие города становятся сосредоточением промышленности и современной культуры. Показателями высоких темпов в модернизации стали нараста­ние удельного веса промышленной продукции в общем объеме произво­димого в регионе валового продукта, рост городского населения, повыше­ние уровня образования, развитие культурной инфраструктуры. В 1989 г. в городах уже проживало 59,9% балкарцев, 41,5% адыгейцев, 44,3% кабар­динцев, 45,4% кумыков, 44% лезгин. Несколько ниже был процент город­ского населения у ингушей (37,6%), черкесов (36,1%), чеченцев (26,8%), карачаевцев (32,6%), даргинцев (29,2%).

По числу лиц высшим и незаконченным высшим образованием на 1000 человек северокавказские народы характеризовались следующими показателями: адыгейцы — 149; балкарцы — 138; карачаевцы — 132 че­ловека; черкесы — 128; лезгины — 120; кумыки — 97; аварцы — 87; чечен­цы — 61 (для сравнения показатель русского населения равнялся 132 че­ловекам). Таким образом, во всех республиках произошло формирование этнонациональной интеллигенции. Резко вырос удельный вес представите­лей горских народов среди республиканских руководителей. В Дагестане они составили 83,8%, в Чечено-Ингушетии — 75,5%.

Имел место рост предприятий и организаций промышленности, сель­ского хозяйства, транспорта, связи и строительства. Неблагоустроенные го­родки с преобладанием одноэтажных мазанок и саманных домиков превра­тились в города с многоэтажными домами постройки 1960-80-х гг. В них возникают комплексы общественных зданий административного и куль­турно-спортивного назначения, включая Дворцы культуры, театры, филар­монии, учебные заведения, художественные и краеведческие музеи. Раз­виваются курорты, основанные на использовании минеральных вод и климатотерапии. Среди советских людей стали популярными туристические маршруты по Северному Кавказу.

Во всех краевых и республиканских центрах открываются университе­ты. Высшее образование расширяется за счет педагогических, сельскохо­зяйственных, медицинских и технических вузов, в том числе — политехни­ческих институтов в Краснодаре, Махачкале, Ставрополе. Создается сеть научно-исследовательских учреждений. В их числе — филиал АН СССР в Дагестане, республиканские НИИ истории, языка, литературы и истории культуры. Из отраслевых НИИ — Государственный институт по проектиро­ванию предприятий цветной металлургии (Владикавказ), Грозненский неф­тяной НИИ и Государственный институт по проектированию предприятий нефтеперерабатывающей и нефтехимической промышленности, Красно­дарский НИИ по технологии тракторов и сельскохозяйственного машино­строения, Высокогорный физический НИИ в Кабардино-Балкарии и др.

В то же время в регионе имелись и негативные процессы, отражающие общие тенденции общественного развития советского государства. Имели место приписки, взяточничество. Клановые отношения в ряде республик ор­ганично слились с партийно-советской номенклатурной системой. На фоне массированного насаждения атеистической интернационалистской идеоло­гии имели место совсем иные отношения в духовной жизни общества.

Следствием возвращения представителей репрессированных народов стал значительный рост численности населения и резкое обострение ситуации на рынке труда. Подготовка профессиональных «национальных» кадров и формирование советских этнических элит в условиях трудоизбыточности и этни­ческой конкуренции способствовали тому, что с середины 60-х гг. начинается снижение численности русского населения в республиках Северного Кавказа.

Если добровольных трудовых этнических миграций до начала 70-х гг. практически не было, то в этот период «избыточное население», в основ­ном трудоспособные мужчины — представители кавказских народов, не вписавшихся в сложившуюся в советский период социальную структуру, было вынуждено в поисках средств существования выезжать в другие ре­гионы «на заработки». Стала складываться система «отходничества» — се­зонных трудовых миграций, позволяющих одному из членов семьи обеспе­чивать остальных. В этот же период стали складываться многочисленные этнические общины на территориях краев и областей Юга России.

В 80-е гг. «отходничество» как преимущественно мужская миграция пере­стало обеспечивать потребности большой многопоколенной семьи и дополни­лось «челночеством» — мелкой торгово-закупочной предпринимательской дея­тельностью, которой преимущественно занялись женщины. Таким образом, трудоспособные члены семьи с целью заработка стали систематически выез­жать в другие регионы и страны, знакомиться с другими культурами, языками и социальными нормами. Но при этом традиционная структура семьи, систе­ма ценностей, язык общения оставались неизменными. Так, по данным пе­реписей населения 1979 г. и 1989 г. степень владения родными языками северокавказскими народами была одной из самых высоких в СССР. В то же самое время молодое поколение все больше переходило на русский язык, на котором функционировала вся система высшего образования.

Дальнейший рост населения и массовой безработицы в республиках Северного Кавказа (например, в 1989 г. в Чечено-Ингушетии насчитыва­лось около 200 тыс. безработных мужчин трудоспособного возраста) при­вели к новой волне этнических миграций — трудовым миграциям достаточно больших групп населения, как правило, нескольких семей, принадлежащих к одному родственному или поселенческому клану, в сельские районы Ставро­польского и Краснодарского краев, Ростовской, Волгоградской и Астрахан­ской областей. В этих регионах быстро росла этническая мозаичность населе­ния, практически все они становились полиэтничным, появились первые ме­жэтнические конфликты на бытовом уровне. Напротив, в республиках в этот период явно обозначилась тенденция вытеснения представителей нетитульно­го (т. н. «некоренного») населения, в первую очередь русскоязычного, что непосредственно отражалось на уровне конфликтности в регионе.

В сфере национальной политики период конца 50-х — середины 80-х гг. характеризуется усилением межэтнических противоречий на Северном Кавказе. Противоречия усложнялись острыми территориальными пробле­мами между народами, дальнейшим наступлением на ислам и «этнические пережитки» в связи с переходом к «развитому социализму». Кризис насту­пил в начале 70-х гг. и остро проявился в событиях в Чечено-Ингушетии (1972 г.) и Северной Осетии (1981 г.), где от имени местных национально­стей были предъявлены претензии официальным органам власти, которые силовыми методами добились ситуации внешнего благополучия, но не разрешили межэтнических противоречий.

Новый этап характеризуется попыткой разрешения кризиса в межэтни­ческих отношениях на Северном Кавказе посредством сочетания госу­дарственного контроля (прежде всего, кадрового) с идеологическим воз­действием в общем контексте формирования новой исторической общно­сти — советского народа. Государственная политика по отношению к наро­дам строилась на принципе унификации всей общественной жизни и при­знании культуры, которая имела право быть только «социалистической по со­держанию, национальной по форме». В условиях «развитого социализма» был взят курс на сближение наций, углубление интернационализации обществен­ной жизни народов. В связи с этим особое внимание уделялось конструиро­ванию у титульных народов типовой социальной структуры советской нации, чтобы через расцвет наций и их культур максимально сблизить их на основе общности идеологии, самосознания, экономического и информационного единства. Опорами этого единства были «возрастающая роль КПСС» и по­вышение роли русского языка. Любые отклонения от этой политики жестко пресекались по обвинению в национализме. В духе вечной дружбы наро­дов изображалась история Северного Кавказа, исключались негативные страницы взаимоотношений горских народов и России. Официальная про­паганда говорила о фактическом решении национального вопроса в СССР.

Однако, несмотря на формирование наднациональной общности — со­ветского народа — полного вытеснения этнического самосознания севе­рокавказских народов не произошло. Это объясняется значимостью для личности этнической принадлежности, которая обеспечивала включенность в систему социальных связей. Этническая группа через общинно-родовые структуры формировала и транслировала нормы и ценности повседневной жизни. Результатом сосуществования двух ценностных систем являлось ут­верждение двойной морали: в быту следование традиционным этническим нормам, в политической сфере — официальной советской идеологии. Перенос этнических норм с бытового уровня на политический влек за собой жесткие санкции. Принципы национальной политики советского государства в услови­ях тоталитарного общества казались эффективным механизмом регулирова­ния межэтнических отношений на Северном Кавказе; но в условиях демокра­тизации политической системы обнаружилось, что используемые в советский период меры, направленные на огосударствление и жесткий контроль этнич – ности, привели к сохранению и укреплению этнической структуры.

В условиях демократизации и гласности в годы перестройки (1985­1990 гг.) возрождение этнического самосознания нашло свое проявление в стремлении к суверенизации бывших автономий и в распространении идеи сепаратизма. Разработка в 1989 г. «Платформы ЦК КПСС по нацио­нальной политике» была запоздалой и не спасла ситуации. С принятием Декларации о суверенитете Российской Федерации и распадом СССР на­чался новый этап социально-политической истории Северного Кавказа.